Время и мы. № 104 (1989)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Давид ШАХАР. Цезарь
• Леонид ИЦЕЛЕВ. Детективная история с рыхлым сюжетом

ПОЭЗИЯ

• Шарль ДОБЖИНСКИЙ. Открытое письмо советскому судье
• Лариса МИЛЛЕР. Слова и молчание

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Дора ШТУРМАН. Соблазн прогноза
• Валерий ЧАЛИДЗЕ. Возрождаться нелегко
• Елена ГЕССЕН. Синдром колорадского жука
• Игорь ШАФАРЕВИЧ. О русофобии
• Ефим ЭТКИНД. Без маски

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Давид АЗБЕЛЬ. До, во время и после
• Юрий ДРУЖНИКОВ. Дома у Сталина без его приглашения

ПОЧТА РЕДАКЦИИ

• Людмила КАФАНОВА. Плагиат в эпоху гласности

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• В. ПЕТРОВСКИЙ. Русская культура в портретах и анекдотах

ДАВИД АЗБЕЛЬ РАССКАЗЫВАЕТ

Квартира тети Иды, которую я впервые увидел в 1919 году, преобразилась до неузнаваемости. Комнаты были обставлены антикварной старинной мебелью. На стенах висели картины известных мастеров. Буфет в столовой был заставлен коллекционным фарфором, книжные шкафы в кабинете — уникальными книгами.
Идочка держала горничную и повариху, арендовала два фаэтона на «дутиках» —- для себя и для мужа. Будучи по натуре человеком энергичным и инициативным, она не довольствовалась положением жены председателя правления первого частного банка в Москве; она еще и сама владела и успешно управляла двумя мануфактурными магазинами — розничным и оптовым.
В 1924 году в поселке Ильинское (в 35 километрах от Москвы) муж ее, дядя Миша, купил участок земли, где собирался выстроить большую дачу, но в последний момент передумал. Построил сторожку, правда, на три комнаты. Видно, уже тогда червь сомнения точил его: насколько устойчив нэп?
<…>
Недолго пришлось ждать Идочке, чтобы убедиться в правоте мужа. В январе 1926 года его арестовали. Четыре месяца провел он на Лубянке. Допросы с пристрастием его не сломили. Мишу судили в открытом заседании Верховного Суда за экономическую контрреволюцию — незаконные банковские операции. Он был оправдан, но домой не вернулся: в зале суда чекисты арестовали Мишу вновь. Оправдательный приговор не помешал ему получить свои законные пять лет за то же «преступление», но на сей раз по решению коллегии ОГПУ.
<…>
Дядя Миша много пережил за годы заключения и вышел из лагеря больным и морально разбитым. Он сменил много работ, но не мог ничего найти по вкусу. Он вышел на пенсию и проклинал тот день, когда «черт его дернул вернуться из Америки в Россию».