Время и мы. № 102 (1988)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Фридрих ГОРЕНШТЕЙН. Место
• Сергей ДОВЛАТОВ. Жизнь коротка
• Максим ШРАЕР. Длинный нос

ПОЭЗИЯ

• Лариса МИЛЛЕР. Во всей простоте протокольной
• Юрий ДРУЖНИКОВ. Замкнутый круг
• Белла ДИЖУР. Мы ржавые листья

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Александр ЯНОВ. Похвальное слово ереси
• ФИЛИМОНОВ. Королевство кривых зеркал
• Владимир ШЛЯПЕНТОХ. Сталин, Симонов и другие
• Елена ГЕССЕН. Театр в эпоху перестройки
• Белла ЕЗЕРСКАЯ. Сага о московских проститутках

ПОЛЕМИКА

• Р. РАЙХЛИН. Просуществует ли Израиль до 2000 года?
• Соломон ЦИРЮЛЬНИКОВ. Пасквиль против левых вместо вдумчивого анализа

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Илья ЛУКИН. Двойной гамбит Андропова
• Виктор ПЕРЕЛЬМАН. Московский юридический

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• Рисунки Соломона Шукмана

ИНТРИГИ АНДРОПОВА

В стране, насквозь прогнившей от коррупции, на какое-то время в центре внимания оказалось взяточничество начальника управления Госцирками Колеватова. Москвичи хорошо помнят это дело! Колеватов брал крупные суммы денег за то, что отправлял артистов на длительные гастроли за рубеж. Это приносило им солидную валюту. Взятки достигали астрономических размеров: Колеватову дарили «мерседесы», золотые кулоны... Часть добытых сумм он передавал некоему Борису по кличке Цыган. Его без памяти любила Галина Брежнева, дочь Генсека и жена первого заместителя министра внутренних дел Ю. Чурбанова. Галина через мужа улаживала проблему виз, и не только, видимо, артистам цирка. Она любила своего Цыгана и липла к нему прямо на улицах, в лифте, на глазах у топтунов и охраны, взашей провожавшей изумленных граждан. Дочка Брежнева превратилась в наркоманку и алкоголичку с расстроенной психикой.
За расследование взялся КГБ. Но когда его ищейки вышли на Галину и Цыгана, дело обрело нежелательный характер. Если сведения о нем стали бы известны широкой публике, то могли бы докатиться и до зарубежной прессы. А материалы следствия были таковы, что открывали жуткую картину всеобщего разложения верхов. Похождения Гришки Распутина и его окружения при дворе Николая II в сравнении с этими оргиями выглядели невинными развлечениями и игрой в фанты. Они бросали тень и на самого Брежнева. Поэтому, извещенный Галиной о вызове ее к следователю КГБ, Генсек распорядился расследование прекратить. Сделано это было, очевидно, не лично, а через Суслова — куратора КГБ. Тот отвечал перед Политбюро за деятельность своего земляка Ю. Андропова и его машины. Суслов вызвал к себе С. Цвигуна, первого заместителя председателя КГБ, и предложил принять соответствующие меры. Цвигуна выбрали, очевидно, потому, что он находился в родственных отношениях с брежневским кланом и, следовательно, должен был стоять на страже его интересов.
С этого часа Цвигун оказался в западне. Суслов требовал от него прекращения следствия, Ю. Андропов настаивал на строгом исполнении закона. Наивно думать, что председатель КГБ преследовал высокие цели наведения порядка, в это же время в КГБ без движения лежали дела о коррупции в Узбекистане и Таджикистане, покрупнее дела Колеватова! Андропов понимал, что в данном случае он получает в руки, быть может, единственный шанс, позволяющий ему шантажировать самого Генсека. И он шел на это.
Для Цвигуна же положение сложилось катастрофическое. Материалы следственного дела лежали у него в сейфе. Но в аппарате КГБ он оказался в полном одиночестве. К нему в кабинет никто более не заходил, он перестал принимать участие в обычных делах комитета. Приезжал на Лубянку, запирался и ничего не делал.
Вскоре наступила депрессия.
В один из январских вечеров 1982 года он, как обычно, поехал на дачу. Вез его телохранитель. Цвигун попросил того показать свой пистолет, подержал его на ладони, словно взвешивая, и сказал, что пистолет очень удобный и легкий. Не уставной. Неожиданно он положил его в карман. Телохранитель удивился, но ничего не сказал. На даче валил снег, и охранник разгребал его широкой деревянной лопатой. Цвигун пошел по дорожке, спросив у охранника, куда она ведет.
— А никуда, — ответил тот, — к забору. Я тут расчистил немного, а у забора — сугроб...
— Вот и хорошо, что никуда, — ответил Цвигун и пошел к забору.
Около сугроба он и застрелился.
Впрочем, не исключено, что его просто убили по приказу свыше.
21 января 1982 года в «Правде» появился некролог о смерти С. Цвигуна. Событие, по нашим политическим меркам, не слишком значительное. Мало кто догадывался, что за ним последует.
Смерть Цвигуна позволила Ю. Андропову добраться до его сейфа, дело по обвинению Колеватова извлекается на свет и ему дается — после значительного перерыва! — законный ход. Следствие, несмотря на запрет Суслова, продолжается и весьма активно.