Время и мы. № 77 (1984)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Андрей НАЗАРОВ. Песочный дом
• Caшa СОКОЛОВ. Палисандрия

ПОЭЗИЯ

• Евгений ДУБНОВ. Часть земли
• Александр ОЧЕРЕТЯНСКИЙ. Сломанная ветвь
• Роман БАР-ОР. День вразброд

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Лев ТИМОФЕЕВ. Последняя надежда выжить
• Соломон ЦИРЮЛЬНИКОВ. Философия еврейской аномалии
• Владимир ШЛЯПЕНТОХ. Здесь и там
• Борис ХАЗАНОВ. Зинаида Шаховская о либералах

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Леонид ШAMКОВИЧ. Эссе о шахматной элите

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

• Георгий АДАМОВИЧ. Одиночество и свобода

ВЕРНИСАЖ "ВРЕМЯ И МЫ"

• Искусство Юваля Малера

ШАМКОВИЧ О БОТВИННИКЕ

Известен анекдотический случай, который произошел с ним, когда он поступал в Ленинградский Политехнический институт. Может быть, впервые тогда шахматный талант пришел ему на помощь.
Это был примерно 29-й год, год, когда для будущих студентов почти обязательным было пролетарское происхождение. И, конечно же, Ботвинник со своим отцом-дантистом имел нулевые шансы попасть в вуз. Тогда-то, совершенно неожиданно, и вступился за него уже известный в то время шахматный деятель Рохлин. Это был человек необычайно ловкий и энергичный, который первый оценил, насколько талантлив был юный Ботвинник. Рохлин пришел в приемную комиссию и произнес в защиту Ботвинника пламенную речь, заявив, что на самом деле он из пролетарской семьи. Да, его отец действительно был зубной врач, но это был пролетарский зубной врач, который лечил рабочих, крестьян и солдат. В конце концов, он так заморочил комиссии голову, что Ботвинника все-таки приняли в институт, и именно с этим институтом впоследствии была связана вся его научная карьера.
Повторяю, я не знаю другого советского шахматиста, который пережил бы такой головокружительный взлет, как Ботвинник. В 25 лет он уже стал абсолютным чемпионом СССР. Фортуна в те годы явно благоволила к нему.
Наверное, не всем известно, что шахматным боссом в СССР тогда был наркомюст Николай Крыленко, который любил шахматы, неплохо играл и, надо отдать ему должное, много сделал для их развития. Так вот, Крыленко лично очень симпатизировал Ботвиннику. Мало этого, он относился к нему с определенным почтением и даже пиететом. Отношения у них, по крайней мере для тех лет, сложились весьма своеобразные.
В то время как перед могущественным Крыленко кругом заискивали, или его смертельно боялись, Ботвинник к нему относился на равных.
Я думаю, в те годы и складывалась линия поведения Ботвинника, который всегда держал себя независимо, начиная с юных лет. Это не мешало ему быть достаточно гибким и осторожным. Но он никогда не делал подлостей и не унижался, что резко отличало его от многих даже среди его шахматного окружения. Не думаю, что это объяснялось особым личным мужеством Ботвинника. Просто он хорошо знал себе цену и в какой-то мере ощущал собственную незаменимость: могли арестовать любого министра, писателя, деятеля искусств, но с ним это сделать было достаточно трудно — другого Ботвинника в стране не было.
Тогдашний его секундант, мастер Гольдберг, рассказывал мне такой случай. В 1935 году в Москве состоялся Первый Московский международный турнир. Играли Ласкер, Капабланка да и не только они...
На финише этого международного турнира лидировал Ботвинник, которому предстояло сыграть последнюю партию с известнейшим по тем временам мастером — Ильей Рабиновичем. Рабинович не был сильной личностью, и, если бы ему приказали, он бы безропотно проиграл.
И вот накануне партии Крыленко приглашает Ботвинника и говорит: "Миша, все в порядке, Рабинович проигрывает. Тут нет вопроса. И ты — либо станешь единоличным победителем, либо — в крайнем случае — разделишь первое и второе место".
На это, по словам Гольдберга, Ботвинник ответил следующее: "Я не желаю на эту тему вообще беседовать — будет честная игра!" — и, сухо попрощавшись с Крыленко, вышел из комнаты.
В те годы мало кто мог себе позволить говорить таким тоном с Крыленко.
На следующий день состоялась игра — очень упорная, тяжелая, но совершенно честная, и в результате турнира Ботвинник разделил первое и второе место с Сало Флором.