Время и мы. № 58 (1981)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Аркадии ЛЬВОВ. Новый американец
• Руфь ЗЕРНОВА. Элизабет Арден

ПОЭЗИЯ

• Леонид ИОФФЕ. Ради продолжения
• Илья БОКШТЕЙН. Мелодия цвета

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Анатолий ФЕДОСЕЕВ. Социалистическая святость или разумный эгоизм
• Вольфганг Зеев РУБИНЗОН. От царя Давида до Липке Бухгалтера
• Исраэль ШАМИР. Империя чувств
• А. АБРАМОВ. Мощь и инфантильность гения

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Из стенограммы процесса Виктора КРАВЧЕНКО. Я выбрал свободу

ВЕРНИСАЖ " ВРЕМЯ И МЫ"

• Искусство Александра Арефьева

ФРАГМЕНТ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РУФИ ЗЕРНОВОЙ

Появился в Симоновных рассказах постоянный персонаж — какой-то старичок к ним в опчежитие прибился. Замерзший, несчастный, во вшах; они ему воду согрели, вымыли, отпарили и поесть дали; теперь каждый вечер приходит к ним, в углу на полу спит. Богомольный старичок такой. Все молится, да все: "Бог тебя благословит". Дети его из дому выгнали, из деревни он, близко от наших мест. А потом Симоновна пришла удивленная, и все удивляясь, рассказала, что старичка забрали, прямо из опчежития забрали, и он, оказывается, старостой был где-то в ихних же местах. "Мне начальник говорит — он большой преступник, мамаша. А я говорю: откуда ж мне было знать, преступник он или кто, вижу — старичок, вот я и... Вот, говорит, мамаша, вы видите — старичок, а он сколько народу, сколько партизан сгубил, а у вас, мамаша, сыны-то в армии были в советской, а вы вон кому помогаете. А я говорю..."
— В ответ на все эти происки, — сказал Ахилл, — нам остается только одно: держоко высать!
"Держоко высать" — это не опечатка. Будто бы кто-то так сказал на одном из собраний тридцатых годов, случайно оговорившись, с тех пор это вошло в наш тезаурус, как и "О, Софокл!". "О, Софокл!" — это цитата. Была у нас такая студентка, ее называли Луи Каторз, ибо его парики она напоминала своим мелко вьющимся волосом. В ней таились неистощимые запасы энтузиазма. В студенческой читалке она однажды подняла голову, зажмурилась и с наслаждением сказала: — Какая светлая голова у этого Сталина...
Это было в тридцать восьмом. В тезаурус это ее высказывание не попало, но к ней уже стали прислушиваться с интересом. Мы были вознаграждены. Как-то раз она опять подняла голову от книги и воскликнула:
— О, Софокл! Какой это великий, по-настоящему великий, драматург!
Еще в тезаурусе нашем много лет сохранялось: "Припал иссохшими губами к этому светлому источнику". Автор — Гликман. В тридцать седьмом году он ходил по факультету, нервно поеживаясь. Его спрашивали: "Ну что, Исаак, как дела?" Он громко отвечал: "Светло, бодро, радостно!". Кто-то написал эти слова на обойной бумаге, как лозунг, и вывел подпись: Гликман. Лозунг повесили в самой популярной, шестнадцатой аудитории. Лев Львович Раков, элегантный красавец, в двадцатые годы друг Михаила Кузьмина, потом сидевший, в тридцатые годы читавший у нас античную историю, потом сидевший, в сороковые после войны — директор Публичной библиотеки, потом... Так вот, в феврале тридцать седьмого года Лев Львович Раков картинно поднялся на кафедру, увидел перед собой лозунг, удивился, прочел еще раз и под хохот студентов спросил:
— Товарищи, кто такой Гликман?
Ему объяснили. Он хмыкнул и пожал плечами:
— Гликман!
— Надо же! — сказали бы мы теперь.
Гликман был велик. Много лет спустя я услышала, как совершенно незнакомый человек сказал про зад какой-то девушки:
— Источник неисчерпаемых радостей для будущего супруга.
Это тоже Гликман.
Главный пропагандист гликмановских афоризмов преподает русскую литературу в Соединенных Штатах — наверное, он и туда их занес. Так распространяется культура.