Время и мы. № 138 (1997)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Борис ХАЗАНОВ. Далекое зрелище лесов
• Виктория ПЛАТОВА. Обитатели

ПОЭЗИЯ

• Сергей ШАБАЛИН. Московские сны
• Катя КАПОВИЧ. Жизнь в перевернутом пространстве

ПУБЛИЦИСТИКА

• Владимир ШЛЯПЕНТОХ. Четыре России: какая победит?
• Илья СТАВИНСКИЙ. Будущее современного капитализма

ЛИТЕРАТУРА И КРИТИКА

• Иосиф КОСИНСКИЙ. Вырождение фантома
• Дмитрий БЫКОВ. Морковка и крыска

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Виктор ПЕРЕЛЬМАН. Театр абсурда
• Борис НОСИК. Русские тайны Парижа

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

• Аркадий БЕЛИНКОВ. Россия и черт

ЧИТАТЕЛЬ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗГОВОР

• Арон ЧЕРНЯК. Вокруг диспута

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• В. ПЕТРОВСКИЙ. Никифор Заяц обустраивает Россию

ИОСИФ КОСИНСКИЙ О КНИГЕ ВЛАДИМИРА БУКОВСКОГО

…обильно цитируются автором протоколы бесчисленных «кремлевских мудрецов» — брежневского и послебрежневского Политбюро, еще недавно сверхсекретные.
«У меня на столе груда бумаг, тысячи три страниц с пометками «совершенно секретно», «особая папка», «особой важности», «лично». С виду они все одинаковы: наверху справа, как бы в насмешку, лозунг: Пролетарии всех стран, соединяйтесь!.. Ниже — крупными буквами через всю страницу: «КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ. Далее — шифры, коды, число, список тех, кто принял решение, «голосовал вкруговую», поставив свою закорючку, и тех, кому решение направлено на исполнение. Но даже они, исполнявшие это решение, права видеть весь документ не удостаивались. Они получали «выписку из протокола», о содержании которой не могли поведать миру ни устно, ни письменно».
Правда, «самые деликатные решения в Кремле вообще не документировались — в лучшем случае, лежит где-нибудь в архиве бумажка с загадочным постановлением Политбюро: Одобрить предложения т. т. ... Поручить т. т. ... информировать ЦК о проведении этих мероприятий. И гадай, какие такие мероприятия имеются в виду».
Это верно для всей истории режима. Нет следов разжигания ими революции в Германии в начале 20-х годов, а чуть позже, когда там сорвалось, — в Китае, об организации и осуществлении убийства Кирова или Троцкого, о тайном вывозе испанского золотого запаса, о попытке заключить сепаратный мир с Гитлером, когда осенью 41-го Сталин счел, что война им проиграна, — и о многом другом, вплоть до Польши и Афганистана — уже в 80-е.
На тайну своих замыслов и действий коммунисты полагались не в меньшей степени, придавали ей не меньшее значение, чем двум остальным слагаемым непременной идеологической триады, составлявшей фундамент их власти над умами людей.
Но вот что любопытно: по мере вырождения режима деградировала и тайна его несколько затянувшегося существования. Столь пространно цитировать протоколы последних лет стоило разве лишь для того, чтобы продемонстрировать крайнее умственное убожество правившей верхушки: жалкое косноязычное бормотанье, мертвый партийный жаргон «вождей», изъявления наперебой согласия и поддержки тому, что столь же вяло и неопределенно «выдал» генсек. Они еще не осознали полностью, что происходит, но интуитивно, похоже, уже чувствуют, как почва уходит у них из-под ног.
«В моем воображении, — пишет Буковский, — они рисовались коварными, всемогущими злодеями, — а при ближайшем рассмотрении оказывались просто дураками. Полуобразован-ными, косноязычными, способными мыслить только при помо-щи клише из газеты «Правда».
Нынешняя эволюция коммунистической верхушки вполне закономерна:
«... Они раскололись при наступлении кризиса режима: в то время как меньшинство клинических идиотов продолжало маршировать под красными флагами, циничное большинство быстренько обратилось в «реформаторов», «демократов», «националистов», «рыночников».
В самом деле — открылись возможности не просто остаться на плаву, но еще и еще пограбить: как же было ими не воспользоваться?
Хуже всего пришлось, пожалуй, подсоветской интеллигенции. Она в значительной мере оказалась сегодня не у дел.