Время и мы. № 110 (1990)

ПРОЗА

• Герман ВУК. Величие и падение Гарри Голдхендлера
• Йегошуа БАР-ЙОСЕФ. Завещание Баруха

ПОЭЗИЯ

• Яков РАБИНЕР. Стихи о Петрограде 17 года
• Денис НОВИКОВ. Пирушка на книжном развале

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Е. С. ПАСУР Младший. Игра краплеными картами
• Петр БОЛДЫРЕВ. Постсоциалистический предпринимательи экономическая мораль
• Лев НАВРОЗОВ. Происходящее в Кремле: видимость и сущность
• Зиновий ЗИНИК. Герой в поисках автора
• Елена ГЕССЕН. Очнувшиеся во мраке

ПОЛЕМИКА

• Исраель ЭЛЬДАД. Современный Апокалипсис
• Соломон ЦИРЮЛЬНИКОВ. О конце истории и крахе марксизма

НАШЕ ИНТЕРВЬЮ

• Сергей ДОВЛАТOB. Писать об абсурде из любви к гармонии. Интервью Дж. Глэда

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Дон АМИНАДО. Поезд на третьем пути
• Генрих ГАБАЙ. Мой друг Сергей Параджанов

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• Владимир Тетерятников о себе и своих друзьях

ДОН АМИНАДО О ГАЗЕТЕ «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ»

Через несколько дней, на rue Washington, близ Елисейских Полей, небольшая группа новых парижан обсуждала вопрос об издании русской газеты.
Потребность в ней чувствовалась уже с первых дней, волна эмиграции росла непрерывно, и после разгрома добровольческих армий Юденича, Колчака, Деникина человеческий поток все углублялся, ширился, бил через край и принимал размеры более чем внушительные. Ни в читателях, ни в писателях недостатка не будет. Оставалось найти издателей. Профессионального опыта от них не требовалось. Нужны были иные качества, склонности, свойства. Легкий характер, легкие деньги и, в крайнем случае, готовность на самоубийство.
Известный петербургский адвокат М. Л. Гольдштейн, которого широкая публика упорно именовала защитником князя Огинского, оказался и удачливым соблазнителем одного из малых сих. Звали его Залшупин, особых знаков отличия за ним не числилось, но дензнаков было у него, очевидно, много, и большого сопротивления он тоже не проявил.
Кто палку взял, тот и капрал, — редактором оказался сам инициатор, присяжный поверенный Гольдштейн.
Программа — минимум:
— Ни платформы, ни установки, а наипаче увлечений.
— Не направлять, а осведомлять! — коротко формулировал новый редактор.
Было совершенно ясно, что скромный человек на роль Герцена не претендовал, Плеханову не завидовал и Петру Струве подражать не собирался. Ни «Колокола», ни «Искры», ни «Освобождения» не будет. А будут «Последние новости», Quotidien russe, без запальчивости и раздражения.
Первый номер вышел 27-го апреля 1920 года.
Просуществовала газета двадцать лет с лишним, первого издателя разорила, первого редактора не прославила, а в истории русской эмиграции сыграла роль огромную и выдающуюся.
В первом номере — теперь это библиографическая редкость — была сдержанная, но как всегда содержательная статья Нольде о «Заграничной России»; профессорский этюд С. О. Загорского, который назывался «Погоня за Россией», — заглавие запомнилось, содержание в памяти не удержалось; длинный судебный отчет о процессе Кайо; стихи Д. Аминадо, посвященные Парижу; и тот самый ударный рассказ Тэффи «Кэ-Фэр», про который не раз было сказано и пересказано:
«Се повести временных лет, откуда есть пошла русская земля... и откуда русская земля стала есть».
А ровно через год, после долгих переговоров, колебаний и убеждений, незадачливые любители издательского искусства с огорченным достоинством удалились под сень струй, и на площадь Палэ-Бурбон приехал П. Н. Милюков со всем своим генеральным штабом.
Осведомительный нейтралитет был немедленно сдан в архив, газета получила определенный облик, а то совсем пустячное обстоятельство, что сразу установленное республиканско-демократическое направление настроениям и вкусам большинства зарубежной массы далеко не соответствовало, нисколько нового редактора не смутило. Генеральная линия была начертана раз навсегда, и до последнего номера, вышедшего 11 июня 1940-го года, никаких уклонений и ответвлений ни вправо, ни влево допущено не будет. Победителей не судят. Но ненавидят.
Число поклонников росло постепенно, число врагов увеличивалось с каждым днем, а количество читателей достигало поистине легендарных — для эмиграции — цифр.
Ненавидели, но запоем, и от строки до строки, читали. Объяснения этому дадут будущие профессора в будущих своих этюдах.