Время и мы. № 100 (1988)

СОДЕРЖАНИЕ

К ВЫХОДУ 100 НОМЕРА

• Виктор ПЕРЕЛЬМАН. Исповедь перед юбилеем

ПРОЗА

• Фридрих ГОРЕНШТЕЙН. Место
• Борис XАЗАНОВ. Хроника о Картафиле

ПОЭЗИЯ

• Тимур КИБИРОВ. Сквозь прощальные слезы

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА.

• Владимир СОЛОВЬЕВ. Гласность: пир во время чумы
• Комментарий редакции. Гласность как надежда на будущее
• Андрей СИНЯВСКИЙ. Святой палач
• Эрнст НЕИЗВЕСТНЫЙ. Гений на рынке искусств
• Ефим ЭТКИНД. С четырех сторон огороженный

ПОЛЕМИКА

• Арон КАЦЕНЕЛИНБОЙГЕН. Янов против Солженицына
• Дора ШТУРМАН. Солженицын и некоторые его читатели

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Аба ЭВАН. Рождения Израиля

Александра ТОЛСТАЯ

• Лев Николаевич и Софья Андреевна

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• Комар, Меламид и другие

ПРИЛОЖЕНИЕ

• Каталог журнала «Время и мы». Выпуски 1-100

ИЗ «ИСПОВЕДИ…» ВИКТОРА ПЕРЕЛЬМАНА

…Но есть тут один тонкий вопрос — можно считать, организационный, а можно сказать нравственный: вопрос о том, почему вообще смог выжить журнал «Время и мы» — без денег, без поддержки извне, с малым числом подписчиков. У меня ответ один: журнал выжил потому, что он был частный, с одним-единственным человеком, управляющим всем и за все отвечающим. В каком-то смысле он был даже автократическим. Точнее стал таким. Должен сказать, что вначале я был чрезвычайно щепетилен по части демократии. На первой редколлегии вообще молчал, говорили остальные, хотя я со многим и не был согласен. Но ведь это было живое издание, еврейский кагал, где мнений было больше, чем сотрудников. Тяжелая истина состояла в том, что каждый мог не соглашаться, каждый мог настаивать: прав он и только он, угрожать отставкой, но хоть изничтожь мы друг друга, журнал должен был выходить. Притом каждый месяц. Любой пропуск означал конец, и отвечал за его выход один человек — я, его издатель, редактор и владелец. До поры до времени факт этот воспринимался как естественный и всех устраивал: хозяин все же из своей, литературной среды. Но скоро встал я перед необходимостью принимать тяжелые решения. Принимал их потому, что на другой чаше весов была жизнь или смерть журнала.
Э. Ш. Раз мы уж так далеко зашли, может быть, приведете пример.
В. П. Их было много... Начало положила история с Михаилом Деминым*, братом Трифонова, теперь, как и Трифонов, уже покойным. Был он человеком фантастически интересной судьбы. Родился в семье крупного военного, попал в уголовный мир, позже стал писателем, перебежал на Запад, автор широко известной книги «Блатной», затем «Таежный бродяга», «Горькое золото». Некоторое время назад «Блатной» вышел в издательстве «Руссика», но задолго до этого в отрывках, был напечатан в журнале «Время и мы» в 1978 г. Из-за «Блатного» и разгорелся бой. Первая выступила наш критик, была она человеком талантливым и безусловно тонкого литературного вкуса. «Блатной», — сказала она, — не литература, а низкопробное чтиво, кому нужен этот Демин и его воровской мир». Ее поддержал еще один член редколлегии: «Уголовщина? Уголовщина в литературе всегда плохо пахнет, я против решительно» Затем они созвонились с третьим. Я стоял на своем: «Это не просто уголовный роман, это дно России, часть России, книга ее нравов. Да и читабельность никогда не мешала литературе». На самом деле тут оказалось как бы две правды. Для них превыше всего была литература, для меня — судьба журнала. В те дни по ряду причин подписка шла вниз, нужен был допинг, и это уже не был вопрос литературы. Я очень осторожно попытался затронуть его, но встретил решительный отпор: «Что же, рынок для нас важнее уровня? Давайте тогда бульварное чтиво выпускать! Но уже без нас. Мы на этот позор не пойдем». Это говорили мои товарищи, которые шли со мной с первого номера, и вот, оказавшись в одиночестве и не имея больше аргументов, кроме веры в собственную правоту, я единолично принял решение: «Друзья, я очень извиняюсь, но издатель здесь я, и Демина мы напечатаем!» Не помню, что говорил еще, однако ж был резок, может быть, даже чересчур резок. «Блатной» был хорошо встречен читателями и повлиял на подписку, но я за это расплатился трещиной в отношениях с сотрудниками. И как это бывает, пошли муссировать слухи, будто у редактора диктаторские замашки, что у него хромает вкус, что с ним, вообще, невозможно работать. Слухи обрастали версиями, иногда совершенно фантастическими. Чего тут было больше — комплексов или обиды на то, что не демократично ведется дело (а оно и впрямь велось не демократично), — в этих дебрях просто не разобраться. Да и действовали мы, как петухи, знаете, эти советские штучки: ты мне слово, а я тебе два! Но именно тогда я понял: если хочу, чтобы журнал продолжал жить, то должен действовать только так, кто бы и что бы обо мне ни говорил.
Э. Ш. Оставались привкусы от этих конфликтов?
В. П. Конечно, оставались. Привкусы давно исчезли, а журнал пришел к сотому номеру.

___________________
* Все перечисленные произведения М. Демина читайте в библиотеке Александра Белоусенко