Время и мы. № 93 (1986)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Джеймс ДЖОЙС. Сирены
• Геннадий ХАЗАНОВ. Зашитое общество
• Михаил ГОРОДИНСКИЙ. Генерал Бархударов и другие
• Алла ТУМАНОВА. Читайте, завидуйте

ПОЭЗИЯ

• Иван ЖДАНОВ. Одна душа на всех
• Борис ГРИГОРЬЕВ. Юдоль моя, квартира городская

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТИКА

• Крэйг УИТНИ. Письмо Горбачеву
• Борис СЕГАЛ. Синдром хама, или конец нашей цивилизации
• Ефим ЭТКИНД. "Молюсь за тех и за других"

НАШЕ ИНТЕРВЬЮ

• Зелик ФРИШЕР. Американская медицина

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Алла КТОРОВА. Черное и серое
• Владислав ХОДАСЕВИЧ. Черепанов

ПИСЬМА С КОММЕНТАРИЯМИ

• Переписка из двух советских углов. Письма Н.Эйдельмана и В.Астафьева
• Юлий ДАНИЭЛЬ. Эксгумация предателя
• Лариса БОГОРАЗ. Душевные муки сексота
• Ефим МАНЕВИЧ. Беседа с "маленьким бухгалтером"

ВЕРНИСАЖ "ВРЕМЯ И МЫ"

• Интуиция мастера. Скульптуры Юрия Красного

ХОДАСЕВИЧ О МОЛОДЕЖНОЙ МОДЕ НАЧАЛА ХХ ВЕКА

      Приблизительно класса с пятого произошла в Черепанове перемена: из замарашки и драчуна он сделался франтом, а затем очень скоро очутился в кругу молодых людей, к которым я прямо не принадлежал, но которых наблюдал очень близко и за которыми (чего греха таить) в некотором роде тянулся. Дело в том, что с самого раннего детства балет был моей страстью. Подумывали отдать меня в театральное училище, но по болезни я очутился гимназистом, отчего первое время немало страдал. Утешение находил в том, что сделался усерднейшим посетителем дачных танцулек и всевозможных балов — в Благородном Собрании, в Охотничьем клубе и т. д. Разумеется, был у меня обширный круг бальных знакомств, в первые годы совершенно невинных, но затем, именно когда был я классе в пятом, получивших иную окраску. Я подошел вплотную к довольно обширной группе юношей, уже начинавших карьеру прожигателей жизни. Некоторые из них даже вовсе не танцевали, являясь на балы с какими-то особыми целями, а главное — чтобы поразить человечество и друг друга тем же, чем поражали на Кузнецком мосту, на Петровке, в театрах: фантастическим щегольством и фантастическими повадками. Гимназисты, реалисты, креймановцы, комиссаровцы — иной раз умели они перещеголять самих лицеистов. Ездить на трамвае или на конке (тогда еще конки существовали), или на простых извозчиках считалось позором: надо было брать лихачей. Парадные мундиры считались дурным тоном и пережитком. Зато шили себе поразительные куртки с высокими воротниками, в талию, с боковой застежкой на крючках. Стягивались они широченными ремнями непременно с кожаной пряжкой, а не с форменной бляхой. Брюки делались до того узкие, что длинноносые лакированные штиблеты в них не проходили: надобно было сперва натянуть брюки, потом надевать башмаки. Натягивались они до такой степени, что суконные штрипки не выдерживали: некие братья В-ны ввели в моду штрипки из металлических цепочек. От тугой натяжки брюки суконные вытягивались в коленях — мы старались их шить, как студенты, из диагонали.
      Черепанов ввел новшество, о котором тотчас заговорили и которое тотчас же переняли: он стал и куртки шить из такой же диагонали. Фуражки делались такие тесные, что могли держаться только на боку, но зато с огромнейшими полями. Малейший ветер уносил их с голов — приходилось пришивать резинку, которая пропускалась по подбородку. Подкладка к фуражке полагалась черная, муаровая, с большой золотой буквой на левой стороне. Делались, впрочем, подкладки и красные, и голубые, но это уже куда ниже сортом. Вечерами по нашим шинелям городовые нас принимали за офицеров и вытягивались козыряя, — а потом, поняв ошибку, отплевывались. Ходить в галошах было неприлично. Зимой носили мы серые боты, но лучше было иметь ботинки на байке и ходить без галош. При ходьбе надо было особым образом подшаркивать и волочить ноги меланхолически. В походке никто не мог превзойти Григория Исааковича Ярхо, моего приятеля, немножко поэта (это его сын недавно покончил с собой здесь, в Париже, вместе с Борисом Поплавским). Гимназическое начальство на все эти повадки смотрело косо и по мере сил пыталось их преследовать, но мы обретали право свое в борьбе, которую вели даже с некоторым спортивным азартом и соревнованием.