Время и мы. № 115 (1992)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• А. Б. ЙЕГОШУА. Любовник
• Дмитрий РАШКИН. Мой миленький черненький котик

ПОЭЗИЯ

• Женя КИПЕРМАН. Бруклинская осень
• Аркадий КАЙДАНОВ. Обжитой дурдом
• Кира ЧЕКМАРЕВА. За лишний час в цейтноте

ПУБЛИЦИСТИКА

• Арон КАЦЕНЕЛИНБОЙГЕН. Кому принадлежит будущее
• Лев НАВРОЗОВ. Демократия, культура и оптимум счастья
• Андрей КОЛЕСНИКОВ. Ельцин как миф
• Елена ГЕССЕН. Русский еврей на рандеву

НАШЕ ИНТЕРВЬЮ

• Жизнь и смерть Варлама Шаламова. Интервью Джона Глэда с Ираидой Павловной Сиротинской

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Борис ПИСЬМЕННЫЙ. Субурбия
• Эдуард ПУСТЫНИН. Афганец

ВЕРНИСАЖ «ВРЕМЯ И МЫ»

• Комедия потерянных душ. Женщины Семена Окштейна

ФРАГМЕНТ ИЗ ИНТЕРВЬЮ О ВАРЛАМЕ ШАЛАМОВЕ

Он родился в семье священника, принадлежавшего к обновленческой церкви, отца Тихона, принимавшего участие в диспутах. Он, как говорил Варлам Тихонович, сражался за Бога, защищал веру от нападок атеистов. Закончил Шаламов школу в 1921 году, поступить в вуз ему в том году не удалось, и в 24-м году он уезжает в Москву. Но тогда не было свободного приема в университет, и он два года работает дубильщиком на Кунцевском кожевенном заводе. В 1926 году впервые был объявлен набор в Московский университет, и он поступает туда на факультет советского права. Это кажется неожиданным, ведь он осознал свою художественную одаренность очень рано, понял, что будет писателем. У него была огромная жажда непосредственного участия в жизни, он хотел не описывать, а делать что-то. К тому же у него было сильно врожденное чувство справедливости. Он считал, что, будучи юристом, сможет более действенно защищать эту справедливость. Наряду с таким ярко выраженным стихийным началом в его натуре было очень сильное рационалистическое, логическое начало. Вообще он был человеком очень противоречивым (как и всякий большой человек) и тем не менее очень цельным. И вот, охваченный жаждой этой справедливости, в 27-м году он примкнул к подпольной троцкистской организации комсомольцев. Варлам Тихонович не то чтобы был особым поклонником Троцкого, он просто считал, что это единственная сила, способная противостоять грядущему тоталитаризму, наступление которого он очень чувствовал. Он рассказывал, как это было. Его привели и прямо поставили в ряды той демонстрации, которую разгоняли в ноябре 1927 года, у выхода с Тверской улицы на Манежную площадь. Потом члены организации распространяли завещание Ленина, его письмо к съезду, где давались характеристики всем его возможным преемникам. Это было напечатано в подпольной типографии, где и попал в засаду Варлам Тихонович, когда пришел за очередной порцией литературы. Случилось это 19 февраля 1929 года. Этот день он всегда называл началом своей общественной жизни. Члены организации обсуждали, как себя вести, они понимали, что могут быть арестованы, и было решено все отрицать и от показаний отказаться. Перед ними был великий пример народовольцев. Шаламов так и поступил: он отказался давать какие бы то ни было показания и не подписал ни одного протокола. Вплоть до того, что он отрицал знакомство с людьми, с которыми жил в Черкасском переулке, в общежитии. После чего был заключен в одиночную камеру Бутырской тюрьмы, и те полтора месяца, что он провел там, он вспоминает, сколь это ни выглядит парадоксальным, как счастливые дни своей жизни. Он говорил: „Я чувствовал радость, что нахожусь в том месте, в котором должен находиться русский интеллигент, то есть в тюрьме". Он так и не подписал показаний и получил самое тяжелое наказание. Впрочем, тогда были более "мягкие" времена, всех отправили в ссылку, а Варлам Тихонович получил три года концлагерей, как социально опасный элемент.