Время и мы. № 68 (1982)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Милан КУНДЕРА. Смерть Тамины
• Фридрих ГОРЕНШТЕЙН. Три рассказа
• Илья СУСЛОВ. Потери

ПОЭЗИЯ

• Александр ЛАЙКО. Приглашение к разлуке
• Даниил НАДЕЖДИН. Начало
• Игорь ДОЛИНЯК. Не убедить других, не разуверить

ПУБЛИЦИСТИКА. СОЦИОЛОГИЯ. КРИТИКА

• Илья ЛЕВКОВ. Новые американцы в анфас и в профиль
• Г. НИЛОВ. Ступени иерархии
• Михаил ХЕЙФЕЦ. Куда поставят — там стою

НАУКА XX ВЕКА

• Лев РУДКЕВИЧ. Не хочу бабушку обезьяну

НАШЕ ИНТЕРВЬЮ

• Виталий МИЛЬМАН. Как это было

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Александр ОРЛОВ. Тайная история сталинских преступлений

ВЕРНИСАЖ "ВРЕМЯ И МЫ"

• Художник и власть. Леонид Ламм

ПРОФЕССОР ВИТАЛИЙ МИЛЬМАН РАССКАЗЫВАЕТ О ПЕРВОЙ ЛИВАНСКОЙ ВОЙНЕ

— Приходилось ли вам лично беседовать с кем-нибудь из взятых в плен террористов? По сообщениям печати, таких насчитывалось что-то около девяти тысяч.
— Психологически мне это настолько неприятно, что я на это не шел. Но я, конечно, их видел, и впечатление было ужасное.
— Почему?
— Потому что их массу составляли дети. Об этом мало пишут. Но это действительно катастрофа. Они давали детям оружие и заставляли стрелять. Детям, начиная с двенадцатилетнего возраста. (Мне потом рассказывали, что в Камбодже было то же самое.) И, как выяснилось, дети в каком-то смысле — лучшие солдаты, потому что у них нет чувства страха. Я никогда этого не знал. Дети могут стрелять и не бояться — у них ирреальный страх, они не верят в возможность погибнуть. И вот взрослые люди оставляли их на позициях и сами отступали. И эти детки стреляли и убивали наших солдат, а те абсолютно не понимали, что с ними делать. Эти дети скрывались в домах, затем выбегали и снова играли на улице. Солдаты хватали их, начинали выспрашивать, а они эдак невинно отвечали: "Да, это мы стреляли!" Абсолютно ирреальное ощущение опасности! Повторяю, детей было огромное количество. Особенно в одном горном районе, в пятнадцати километрах на восток от Дамура, где мы стояли. Там были дети в основном из Бангладеш и Цейлона. Это были рабы, купленные у их родителей на те же арабские деньги. Я знаю, что у нас было порядка тысячи взятых в плен детей, многие из них были привезены из бедных стран Востока. Думаю, что этот процесс начался совсем недавно, два-три года назад. Расчет, очевидно, делался на то, что через несколько лет они вырастут и станут полноценными солдатами. Самим палестинским бойцам платилась какая-то зарплата, иногда даже приличная, а этим — почти ничего, только на развлечения. Было найдено много детей, просто украденных в арабских странах. Например, в Дамаске был взят автобус с детьми, чтобы их везти на прогулку по Ливану, а затем, привезя сюда, их поместили в лагеря и уже больше не отпускали. Здесь они тренировались. Наши части нашли их вооруженными. Впрочем, через Красный крест их тотчас же отпустили домой.
— Если обратимся к западной печати, то палестинцы чаще всего изображаются жертвами израильской интервенции, а так как за последнее время с их стороны не было актов террора — скажем наподобие Маалота, — то на Западе складывается впечатление, что террористов в старом понимании больше не существует. Что бы вы могли сказать об этом?
— Подумайте на секунду, что вы берете детей, скажем, в возрасте от двенадцати до пятнадцати-шестнадцати лет, даете им оружие и выпускаете на свободу. Над ними нет ни власти, ни суда — командир их единственный суд. И они отпускаются в безоружное село. Что будут делать эти дети? Даже хорошие? Не будем говорить о плохих. Так вот, — то, что вы думаете, что они будут делать, — это они и делали. Грабили и насиловали. Я был свидетелем, как в расположение нашей части приехали два мухтара из местных сел и просили дать им встретиться с высшим офицером. Никого из офицеров не было и, пока их искали, они обратились к нам. Говорили по-арабски. И один из солдат переводил. Они просили, чтобы молодым жителям их сел дали возможность вылавливать террористов, скрывшихся в горах и лесах. Кто-то из наших солдат шутя сказал: "Да вы уж лучше сидите дома, это наша работа". Они ответили: "Нет, для нас это вопрос чести". — "Почему это для вас вопрос чести?" И тут они рассказали вещи, от которых дыбом встали волосы. Речь шла об изнасилованиях. На войне, вообще говоря, с этим довольно часто сталкиваются. Но когда в дом врывается взрослый солдат и собирается насиловать женщину, то он по крайней мере отводит ее в отдельную комнату. А когда врывались эти пятнадцатилетние-шестнадцатилетние дети, для которых все это было веселым развлечением, они выстраивали всю семью перед стенкой и насиловали женщин прямо здесь, в комнате, чтобы все смотрели. И это не было отдельным случаем зверства. Это был стандарт, как утверждали мухтары. Вы упомянули западную печать. Писала ли она об этом? Нет, ни разу! Интересно, почему? И в чем я вообще вижу некий антисемитизм, некий антиизраилизм западных журналистов? Когда они публикуют материалы о том, что говорят арабы — "де Израиль убил там-то и там-то столько детей" — не нужны никакие доказательства, не надо имен, не надо фотографий. Не требуется никаких подтверждений, что именно Израиль убил детей, а не палестинцы. А вот когда израильская сторона рассказала об этих ужасах, даже не мы, а мухтары, то корреспонденты сразу же: "Позвольте, а имена? Кого именно насиловали?" Может быть, фотографию женщины им дать для мирового обозрения? Разумеется, мухтары имен не дали, и журналисты об этом диком явлении не упомянули ни словом. Это к вопросу о моральном облике террористов. А вот еще об объективности западных газет. Начало этой истории вы, вероятно, слышали. Рейгану была принесена фотография девочки без двух рук. И он будто бы даже кричал Бегину, не то лично, не то по телефону, что, мол, все его факты, вся его логика не играют для него никакой роли, когда он видит такого ребенка. Командование израильской армии решило разыскать девочку: раз уж президент США взволновался. Две или три недели были розыски. Но, думаю, что больше ничего вы об этой истории не слышали. То есть в Израиле было широко известно, чем все это кончилось. Но узнал ли об этом президент? Так вот — конец истории. Ну, во-первых, это была не девочка, а мальчик (может быть, это не так существенно), — но с двумя руками и вообще здоровый (!) Было ли там ранение — не ясно. А фотографию сделали, перетянув обе руки бинтом и привязав их к телу. Сделали другую фотографию. Мать подписалась, что и на том и на другом фото ее ребенок, которого вначале сфотографировали с бинтом, а потом без него. Я сам видел эту передачу по телевидению. На войне, может быть, и нетрудно найти подобный случай: пострадавшую мать или ребенка. Но израильтяне так стремились этого избежать, что оказалось трудно. Да, трудно! Иначе не пришлось бы делать такие подлоги. Западные журналисты вообще не желали ни снимать, ни писать ничего, что могло бы быть истолковано в пользу Израиля. Только против! Это главная причина, почему я изменил свое мнение о западной печати.