Время и мы. № 25 (1978)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Александр ГАЛИЧ. Блошиный рынок
• Сергей ДОВЛАТОВ. Невидимая книга

ПОЭЗИЯ

• Анна ГОРБУНОВА. Плыви, моя лодка
• М. ЛИВАНОВ. Россия, где твои мыслители?

ПУБЛИЦИСТИКА, ФИЛОСОФИЯ, КРИТИКА

• И. ДОМАЛЬСКИЙ. Технология ненависти
• Эмиль КОГАН. Происхождение предателя
• Александр ПЯТИГОРСКИЙ. Пастернак и доктор Живаго

ИЗ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО

• Фаина БААЗОВА. Дело Рокотова

ВЕРНИСАЖ "ВРЕМЯ И МЫ"

• Мистика и реалии Нафтали Ракузина

ИЗ ПОЧТЫ РЕДАКЦИИ

• Анатолий ГИЛЛЕР. В защиту "сегрегации"
• Эмма СОТНИКОВА. "Время и мы" в Москве и Ленинграде

ФРАГМЕНТ ИЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ПОВЕСТИ ФАИНЫ БААЗОВОЙ

И действительно, мало кто знал правду о том, что происходило в Москве в 1957 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов и к каким последствиям он привел, когда впервые так широко открылись двери Советского Союза и впервые так близко встретились советская и западная молодежь. Именно на этом фестивале многие из тех, кого называли советской молодежью, не только делились здесь своими идеями с западными гостями, но и получили возможность без привычного страха покупать и обменивать в прошлом недоступные для них заграничные вещи. Это была какая-то жажда, какая-то охватившая многих страсть ко всему заграничному. (Разумеется, ни на следствии, ни на суде никого не интересовали социальные корни происшедшего).
Для приобретения заграничных вещей нужно было иметь иностранную валюту. Так появились в Москве "фарцовщики", которые сотнями и тысячами рыскали на улице Горького, возле ГУМа, в ресторанах, кафе, везде, где можно было встретить иностранцев и приобрести у них валюту и заграничные вещи.
Из материалов дела узнаем и то, что в этот же период наши "друзья", арабские офицеры, учившиеся в высших военных школах в Москве, контрабандой привозили и наводняли Москву изготовленными в Цюрихе золотыми монетами "царской чеканки". Монеты они провозили в широких военных поясах. В деле было много фотографий арабских офицеров, снабжавших московских "фарцовщиков" золотыми монетами. На фотографиях были отчетливо видны эти широкие пояса, надетые поверх военной формы.
И ни один из этих сотен арабских офицеров, совершивших, может быть, тысячи валютных сделок в Москве, не только не привлекался к уголовной ответственности, но и не проходил свидетелем по делу.
Даже поверхностная оценка следственных материалов не могла избавить от впечатления, что авторы этого дела при оценке одних и тех же деяний пользовались двумя различными мерками. И, в зависимости от национального происхождения совершившего преступление, применяли то одну, то другую мерку.
Такой вывод напрашивался потому, что из девяти подсудимых, проходивших по этому главному делу — семь были евреи, а в дочерних делах, возбужденных в Тбилиси, Баку, Ташкенте, Риге, Вильнюсе, Киеве, евреи составляли 90 процентов. Из тех же материалов было видно, что следствие, из гуманных соображений закрыло дело в отношении большого количества русских молодых парней, которые много лет занимались скупкой и перепродажей иностранной валюты в масштабах ничуть не меньших, чем это делал Файбишенко.
Следствие решило так же не возбуждать дела в отношении десятков лиц, уличенных в совершении крупных валютных сделок. Все они отделались "искренним" признанием и "глубоким раскаянием". Среди фамилий этой категории еврейские почти не встречаются.
Решение о применении в этом деле обратной силы закона нигде не было обнародовано, и в само "дело" оно было подложено тайком, как бомба замедленного действия. И в предвидении взрывной волны от действия этой бомбы (в особенности за пределами Союза) вокруг обвиняемых создавалась зловещая атмосфера.
……………………………………………………………………………
Когда прокурор Терехов как-то стал не без ехидства расспрашивать, почему он, заработав уже огромное состояние, все еще продолжал совершать незаконные сделки, Рокотов сказал:
— Я создал машину, которая стала сама хозяином в стране и остановить которую я уже не мог.
Он вдруг повернулся лицом к сидящим в первых рядах работникам ОБХС и, похоже, даже с внутренним волнением бросил им:
— Вы ведь хорошо знали все, чем я занимался в течение трех лет. Почему не пришли мне на помощь вовремя? Почему не помогли пресечь то, что я уже не в силах был приостановить?
В эту минуту Рокотов был совершенно неузнаваем. Глаза его отдавали странным блеском. Но сразу же в нем все погасло. Он снова стал серым, безучастным ко всему происходящему вокруг, и тихо сел.
На какой-то миг в зале воцарилась глубокая тишина, когда, казалось, всеми овладела одна мысль, но высказать которую никто не смел.
И, в самом деле, как могло случиться, что в самом центре Москвы, на улице Горького, в условиях нашего режима, он годами встречался с арабскими офицерами и другими иностранцами, с которыми систематически совершал валютные сделки? Как мог пройти незамеченным годами такой широкий образ жизни Рокотова, когда он, по собственному усмотрению, мог открывать и закрывать известный грузинский ресторан "Арагви" в самом центре Москвы и там, среди пьяного веселья, совершать валютные сделки?
На эти вопросы наложено "табу", и их на процессе обсуждать не будут. Ответ на эти вопросы вы могли лишь услышать в кулуарах процесса во время перерыва, где шепотом передаются истинные факты, которые, однако, никогда не станут юридическими фактами. Там вы могли услышать, что начальник московского ОБХС годами получал от Рокотова 70 тысяч рублей в месяц. Но теперь за действия или бездействия начальника ОБХС, "легализовавшего" в свое время правонарушения Рокотова, отвечать будет только Рокотов.