Время и мы. № 18 (1977)

СОДЕРЖАНИЕ

ПРОЗА

• Олдос Хаксли. "Счастливый новый мир"
• Вадим Нечаев. "Последний путь куда-нибудь"

ПОЭЗИЯ

• Григорий Корин. "Если все живут в обмане..."
• Ираида Легкая. "Губка человечества"
• Борис Камянов. "На дымном пепелище"

ПУБЛИЦИСТИКА

• Нафтали Прат. "Психология осажденных"
• Проф. Эзра Зоар. "Ваш дом здесь"
• Михаил Агурский. "Двуликий Сталин"

ПИСАТЕЛЬ И МИР

• Наталия Рубинштейн. "Билет на панихиду"

ИЗ ПРОШЛОГО

• Михаэль Стефанек. "Прага, 21 августа"

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

• "Архив подпольного искусства"

ФРАГМЕНТ СТАТЬИ МИХАИЛА АГУРСКОГО

Итак, в глазах очень многих, Сталин — это борец за русское национальное дело против инородческого влияния. Именно об этом пишет бежавший из СССР в 1930 году бывший секретарь советского посольства в Стокгольме Сергей Дмитриевский.

Уже в 1930 году он утверждает: "Страна сейчас антиком-мунистична — антикоммунистично и большинство членов коммунистической партии; страна проникнута духом все больше крепнущего национализма — национализмом проникнута и партия".

Годом позже он говорит о том, что "наверх подымаются все в большем количестве люди народа. Они несут с собой большой — у одних еще неосознанный, у других уже осознанный — национализм. Национализмом является окончательно победившая там идея "социализма в одной стране". Национализм — индустриализация. Национализм — все чаще звучащее утверждение: у нас есть отечество — и мы будем его защищать".

Похвалы Сталину, Молотову, Ворошилову, Андрееву чередуются у Дмитриевского с грубой бранью в адрес Троцкого, Зиновьева, Каменева, Литвинова, Ярославского и других большевиков-евреев. Вот как характеризует их Дмитриевский:

"Они налипли на тело новой государственности, как мухи налипают на сладкий пирог. Не верили, ненавидели — и все-таки служили. Ибо ненавистная революция ненавистного народа дала им жирные куски, почетные места".

Любопытно объяснение Дмитриевским причин создания огромного партийного аппарата под властью Сталина. "Так было нужно — ибо те, с кем боролись, старая марксистско-интернационалистская клика, они занимали все командные посты в государстве, преобладали и в высших коллективных органах партии. Победить их можно было только подчинив партийному аппарату государство — и уничтожив в самой партии "демократизм", поставив в ней волю Генерального секретаря и его ближайшего окружения выше воли коллективных органов, то есть олигархии интернационалистов. Все это удалось, потому что было исторически необходимо".

С 1924 года национал-большевизм постепенно становится личной идеологией Сталина. Впоследствии она превратилась в альтернативную идеологию советской системы, которая внешне, однако, никогда не порывала с марксизмом. Именно это и породило двойственность сталинизма.

Возникла уникальная ситуация, когда советское общество имело и имеет две идеологии, как это и предлагал Устрялов: внешнюю, используемую для экспансии и для оправдания существования многонациональной империи, и внутреннюю, которая оказывается истинной мотивировкой в принятии важнейших политических решений. Но это породило и глубокий внутренний конфликт советского общества. Официальная коммунистическая идеология, сохранившись в виде "надстройки", казалось бы, лишенной всякой связи со своим коммунистическим "базисом", продолжала играть свою активную роль в советском обществе.

Итак, уже начиная с первой пятилетки одним из основных конфликтов советского общества становится противоречие между радикально-правой природой советской системы и ее радикально-левым обоснованием. В особенности откровенно правый характер носило новое закабаление крестьянства под вымышленным названием коллективизации. По словам Роберта Таккера, "колхоз, как он возник в результате коллективизации, был кооперативен только на вывеске. Внутри же он имел гораздо более чем поверхностное сходство с имением в период крепостного права; и в высшей степени показательно, что колхоз действительно воспринимался многими русскими крестьянами как возрождение крепостного права. Люди с Запада, которые ездили по сельской России в начале 1930-х годов, сообщали, что обычной крестьянской практикой было расшифровывать эзотерический смысл ВКП... как "второе крепостное право".